Достоевского восприняли в Британии как самого необычного и непостижимого из русских писателей: пророка, мудреца, открывавшего истины жизни и глубины психологии человека, проповедника этики страдания, безумца и монстра, но не романиста в общепринятом смысле. Его выход за пределы принятых в Британии эстетических и социальных норм и помогал британским писателям в их эстетических поисках, и пугал их. Его романы казались бесформенными, «текучими пудингами» (Г. Джеймс), опасными для британской прозы. Его этические нормы, основанные на этике православия, противостояли английской культуре, ориентированной, главным образом, на протестантскую этику, – действие, индивидуализм, стремление к благоденствию, счастью. В статье анализируется восприятие Достоевского О. Уайльдом, Р. Стивенсоном, Г.К. Честертоном, А. Беннетом, Д. Голсуорси, модернистами – В. Вулф, Э.М. Форстером, Д.Г. Лоуренсом, Т.С. Элиотом, У. Льюисом, Д.M. Марри, а также С. Моэмом и М. Брэдбери. Несмотря на двойственное отношение, Достоевский, хоть и не без скрипа, вошел в британский пантеон иностранной литературы.
русская и английская литература; межкультурная коммуникация; национальная культурная матрица.